![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
daphnia- Василий Михайлович, можно? – Марина осторожно просунула голову в подсобку. Несданный вовремя зачет по органической химии грозил лишением стипендии, не бог весть какой большой, конечно, но терять ее не хотелось. Вот и пришлось по совету бывалых одногрупниц, привычных все предметы сдавать со второго-третьего раза, идти на поклон к заведующему кафедрой с «тормозком» - пакетом с гостинцами «от бабушки».
- Аааа, Мари, проходи, проходи! – послышалось обрадовано откуда из глубин подсобки. Василий Михайлович, огромный, усатый, с вечно несходящимся на животе лабораторным халатом, выглянул из-за открытой дверцы шкафчика и призывно махнул рукой мнущейся у входа Марине. Пока она, неуверенно переступая с ноги на ногу, зашла в комнату, откровенно не зная куда деть руки, заведующий кафедрой нырнул обратно за дверцу шкафчика. Оттуда послышался негромкий стеклянный стук, Василий Михайлович крякнул, шумно прочистил горло, будто собрался петь и закрыл шкаф, вытирая рот рукавом несвежего, желтоватого, в мелких дырочках от кислотных брызг, халата.
- Ну-с, Мари, - завкаф называл ее на французский манер, с ударением на последний слог. С предвкушением потирая ладонями, широко шагнул навстречу студентке, - Что скажешь хорошего?
Марина решительно протянула вперед неприятно оттягивающий руки «тормозок» и звонко, как на семинаре, начала:
- Василий Михайлович, я от всей души хочу поздравить вас с праздником... праздниками…
Заведующий иронично ухмылялся в усы и откровенно разглядывал девушку заблестевшими вдруг глазками. Марина замялась, «с каким праздником? Кончились они уже все» промелькнуло в голове, смущение, паника вдруг овладело ею. Вмиг взмокла спина, девушка сбилась с бодрого ритма, покраснела, замолчала, опустила голову.
- Да, мадемуазель, это вам не фосфолипиды при всех рисовать, - неожиданно грубовато сказал Василий Михайлович. Он прошел за спину Марине, направляясь к двери. Резким щелчком отозвалась закрытая щеколда. На обратном пути заведующий взял пакет, который Марина все так же держала на вытянутых руках, махнул ей – мол, чего стоишь, садись.
- Так-с, посмотрим, посмотрим, что вы тут принесли, - Василий Михайлович поставил пакет на стол и принялся выгружать оттуда бутылку коньяка, баночку растворимого кофе, коробку конфет.
- О! Вот это хорошо, вот это очень хорошо! – на стол легла завернутая в фольгу еще горячая курица-гриль.
Эта курица особенно смущала Марину, она долго не верила подружкам, что так надо, что в пакет ВасьМиху, как его называли студенты между собой, нужна именно курица-гриль и обязательно горячая! Она думала, что Ленка с Танькой просто решили над пошутить, опозорить перед профессором Волошиным, таким важным и суровым заведующим кафедрой органической химии, да и перед всем факультетом, университетом! Перед зажмуренными глазами у нее пронеслась картина, как ошеломленный Василий Михайлович достает эту злосчастную курицу, разворачивает, бледнеет, потом вдруг краснеет и, сотрясаясь от гнева, кричит: «Вон! Вон отсюда, хамье!», и Марину с треском вышибают из университета, несмотря на все предыдущие заслуги, повышенный средний балл и почетное второе место на городском конкурсе «Студент года».
Марина тряхнула головой, отгоняя кошмарное видение. А ВасьМих уже разворачивал фольгу, обнажая бесстыдно расставленные поджаренные золотые куриные ляжки.
- Василий Михайлович, я хочу вас … эээ.. поздравить с.. ээээ… всеми прошедшими праздниками, - опять попыталась начать свою так тщательно отрепетированную накануне речь Марина. Но голос ее не слушался, да и слова, так четко и бойко вылетавшие вечером перед зеркалом, сейчас поникли, завяли как прошлогодние тюльпаны и выходили какими-то нелепыми, сказанными не к месту, не по делу и без толку. «Лучше б я сразу к Бороде пошла» - с тоской подумалось ей. Об особо теплом отношении к ней декана ходили просто эпические слухи.
- Так-с, - снова довольно повторил не слушающий ее заведующий, уперев руки в бока и поглядывая на студентку. Марина окончательно запуталась, замолчала и сцепила за спиной руки, отчаянно прокручивая на пальце простенькое серебряное колечко с выпуклой розочкой. Повисло тягостное молчание. Надо было что-то говорить, но что именно Марина не знала, опять начинать про праздники сделало б ее в глазах профессора полной дурой, заявить же прямо, что называется, в лоб, про зачет, означало откровенно признать «тормозок» взяткой, что Марине с ее трепетным отношением к учебе не хотелось совершенно. А ВасьМих, казалось, забыл про студентку. Он поправлял фольгу, потирая руки и оглядываясь вокруг себя, словно что-то искал, убрал со стола банку кофе и конфеты.
- О! – ВасьМих вдруг поднял вверх указательный палец и чуть ли не бегом кинулся в шкафчик, из-за которого встречал девушку. Полы халата взметнулись и мазнули по жирной фольге. Марина не знала, что ей делать. Она присела на краешек стула, стоящего поодаль от стола с «гостинцами от бабушки», и, опустив голову, все вертела и вертела на большом пальце кольцо, не замечая, что уже натерла себе целую ссадину острым выступом лепестка. Иногда она бросала тревожные взгляды на оживленного ВасьМиха, мурлыкающего себе в усы что-то мелодичное. Заведующий достал из шкафчика залапанные стаканы и расставил их возле маслянисто-блестящей курицы, снова нырнул в недра шкафчика, выставил на стол блюдце с парой кусочков уже пожилого, а оттого довольно сморщенного помидора, оглянулся на смущенную студентку:
- Мари, почему ты так далеко сидишь? А ну-ка, подвигайся давай. И никаких отговорок! – ВасьМих, видя отчаянно мотавшую головой девушку, решительно подошел к ней и, взяв ее за руку, буквально подтащил к столу.
- Давай, давай, быстро! – почти прикрикнул он на Марину и силой усадил ее на неудобный круглый высокий табурет без спинки, сам сел напротив на такой же. Ловким движением открыл принесенный коньяк, разлил довольно дешевое спиртное по несвежим стаканам, придвинул один к Марине.
- Ну, прими за лекарство, - скороговоркой пробормотал Василий Михайлович, вскинув глаза наверх, и ловко опрокинул в рот жидкость. Марина ошалело смотрела на кряхтящего заведующего, вытирающего пышные усы рукавом халата.
- Пей, пей! – сказал ВасьМих, увидев, что Марина сидит, не шевелясь.,.
- Нет-нет, Василий Михайлович, я не ….
– Пей! – выкатив глаза, прохрипел чужим голосом ВасьМих.
Марина под внимательным взором завкафа поднесла свой стакан ко рту, чуть отпила и, скривившись, поставила полный стакан обратно.
- Нет, мадемуазель, так дело не пойдет, - удрученно покачал головой профессор.
- Пей! – вдруг гаркнул он и стукнул кулаком по столу. Марина вздрогнула, судорожно сжала грязное стекло рукой и маленькими глотками допила до конца, чудом подавляя рвотный рефлекс. В голове зашумело, глотку пекло, на глаза наворачивались слезы.
- Вот так вот, - заулыбался в усы Василий Михайлович. – Совсем другое дело, Мари.
Заведующий руками разрывал курицу на неаккуратные куски и раскладывал их по развернутой фольге. Марина только сейчас заметила, какие у него огромные кулаки, совсем не профессорские, а какие-то рабочие, в желтых никотиновых пятнами, с квадратными ногтями с заусеницами и пучками жестких черных волос на фалангах.
- Ну-с, между первой и второй, как говорится, - ВасьМих наполнил стаканы снова. Быстро выпил свой, уже, впрочем, не настаивая на том, чтобы Маринка допила и второй до дна. Заведующий, крепко зажав куриную ногу в кулаке, откусывал от нее неаккуратные куски и жевал, поглядывая чуть поплывшую в реальности Марину.
- Ешь, не стесняйся, - ткнул он в нее объеденной костью, - знала же, куда шла, - хохотнул завкаф.
Девушка сидела с опущенной головой, с трудом удерживая коньяк в организме, и пыталась осмыслить, как важный, степенный, уверенный, невероятно строгий и умный заведующий кафедрой, профессор, доктор химических наук, мог быть этим начинающим пьянеть грубым мужиком с застрявшей в усах крошкой, вытирающим жирные лапы об лабораторный халат. И как она, лучшая студентка курса, умница, отличница и пай-девочка, смогла мало того, что умудриться провалить зачет, так еще и сейчас сидеть напротив этого мужлана и пить с ним дешевый коньяк из залапанных несвежих стаканов.
Василий Михайлович отбросил кость и снова налил себе.
- Так-с, мадемуазель, - сказал он, подняв полный стакан, - я вас внимательно слушаю. Только давай без этих «поздравляю с праздником» и прочей херни, - поморщился он и выпил коньяк, все также ловко опрокинув его одним быстрым движением.
- Василий Михайлович, я бы хотела пересдать зачет пораньше, я …
- Ну валяй, пересдавай! – перебил ее профессор, великодушно махнув рукой.
- К-к-как? Сейчас? З-з-здесь? – Марина от внезапно нахлынувшего страха почему-то начала заикаться. – Но ведь вы… мы пили, то есть, вы… как же…
- А вот так, Мари, - ВасьМих развязно положил руку ей на коленку, - давай, сдавайся.
На последнем слове профессор беззвучно затрясся в приступе смеха, больно сжимая колено Марины огромной ладонью. Девушка онемела.
- Сдавай и сдавайся, сдавайся, ты слышала, иии, уууу, иххи-хи, эк я тебя поймал, да, Мари? – утирая выступившие слезы, смеялся завкаф. Он еще некоторое время посмеялся, опустив голову.
- Дааа, - протянул он, отпустив, наконец, сдавленную девичью коленку. Встал, оглушительно зевнул, потянулся всем телом, прогнувшись в спине, будто разминал затекшие от долгого сидения мышцы. Марина боролась с подступающими вдруг обидными слезами, вскидывала глаза вверх, чуть надавливая на уголки, спасая старательно наложенную утром тушь.
- Василий Михайлович, я… - всхлипывая, начала Марина, когда странный звук заставил ее обернуться и онеметь снова. Заведующий, уронив подбородок на грудь и опираясь на стену левой рукой, мочился в раковину. Задорная желтая струя бойко била в облупившийся умывальник, брызги мелким янтарным веером разлетались в разные стороны, иногда мощно обдавая стенку впереди, когда ВасьМих, в ритме несущего его вдаль алкогольного поезда, слишком уж подавал вправо. Но вот струя обмельчала, сбавила напор и уже не долетала до дальней стенки умывальника, обессилено падала ровно вниз, влекомая неумолимым земным притяжением.
Марина заворожено смотрела, как из складок крайней плоти закатилась последняя парочка капель, которые Василий Михайлович струсил, дернувшись всем телом как-то влево и вниз.
Завкаф, не пряча член в штаны и покачиваясь, грузно дошел до кресла в дальнем углу комнаты, увалился в него, расставил широко ноги. Вялый член улиткой свернулся на левом бедре.
- Иди сюда, Мари, - махнул рукой профессор, - давай, пересдавай зачет пораньше. Люблю отработки, - мечтательно проговорил ВасьМих, запрокинув голову назад.
Марина на негнущихся ногах подошла к креслу, не сводя глаз с комочка плоти между расставленными полными ногами заведующего. Вблизи она заметила выбивающиеся из ширинки светлые седые курчавые волосы, капельку мочи, зависшую на кончике члена.
- Ну чего ты стоишь? – недовольно и нетерпеливо поморщился Василий Михайлович. – Давай уже соси, стоит тут, тоже мне, мадемуазель нашлась!
Заведующий грубо потянул девушку за руку вниз, так что та упала на пол коленками, и, схватив ее за тугой хвост, уткнул лицом себе в пах.
В нос Марине ударил резкий запах – смесь мочи и терпкого пота, давно нестиранных брюк и копченой курицы. К горлу вдруг волной подкатил выпитый коньяк и задержался, как бы раздумывая последнюю секунду, но тут же неукротимым водопадом выплеснулся наружу. На грязный халат, на серые засмальцованные брюки, на светлую рубашку в мелкую полоску, на член-ракушку в седых завитках. Коньяк, вперемешку с пережеванными кусками курицы и шкурками помидора, разбавленный желудочным соком, заливал пах профессора теплой вонючей массой, стекал по бедру на кресло, а оттуда медленными каплями на пол. Желудок Марины, словно вывернутый чулок, был уже давно пуст, но девушку продолжали сотрясать судорожные спазмы, сопровождающиеся страшными утробными звуками. Наконец она совладала с организмом, поднялась с колен и потянулась к умывальнику.
- Ах ты маленькая, вонючая, наглая тварь! – к ошалевшему Василию Михайловичу вернулся дар речи. – Ах ты сучка драная! – распалялся он все больше и больше, пока Марина молча полоскала рот и умывалась. – Да я тебя, дрянь такую… да я… да ты знаешь, что я с тобой сделаю, ты мокрощелка! Сцыкуха! Пиздорванка малолетняя! Да я…
- Захлопнись, - лениво и негромко сказала умывшаяся Марина, очищая ладонью джинсы от случайных капель рвоты. – Импотент несчастный. Сиди и дрочи.
Девушка прошлась до столика, смахнула с него все на пол, катнула носком кроссовка упавшую бутылку, из которой ритмичными рывками хлюпала, вытекая, янтарная жидкость. Дошла до двери, отомкнула ее торчащим в замке ключом, и вышла из подсобки.
ВасьМих вздрогнул, когда ключ в замке провернулся еще раз. На этот раз с обратной стороны.
- Сучка! – взвизгнул он в закрытую дверь.
- Ооох, су-уу-ууучка, - катались со смеху Танька с Ленкой, слушая рассказ Марины о походе за зачетом. Марина чуть улыбалась, незаметно для самой себя проворачивая на пальце серебряное кольцо с острым выступающим лепестком.
- Ну а зачет, Мариш? Зачет-то ты хоть получила? – вдруг спросила Танька.
- Получила, к Бороде сходила, - подмигнула Марина…
- Аааа, Мари, проходи, проходи! – послышалось обрадовано откуда из глубин подсобки. Василий Михайлович, огромный, усатый, с вечно несходящимся на животе лабораторным халатом, выглянул из-за открытой дверцы шкафчика и призывно махнул рукой мнущейся у входа Марине. Пока она, неуверенно переступая с ноги на ногу, зашла в комнату, откровенно не зная куда деть руки, заведующий кафедрой нырнул обратно за дверцу шкафчика. Оттуда послышался негромкий стеклянный стук, Василий Михайлович крякнул, шумно прочистил горло, будто собрался петь и закрыл шкаф, вытирая рот рукавом несвежего, желтоватого, в мелких дырочках от кислотных брызг, халата.
- Ну-с, Мари, - завкаф называл ее на французский манер, с ударением на последний слог. С предвкушением потирая ладонями, широко шагнул навстречу студентке, - Что скажешь хорошего?
Марина решительно протянула вперед неприятно оттягивающий руки «тормозок» и звонко, как на семинаре, начала:
- Василий Михайлович, я от всей души хочу поздравить вас с праздником... праздниками…
Заведующий иронично ухмылялся в усы и откровенно разглядывал девушку заблестевшими вдруг глазками. Марина замялась, «с каким праздником? Кончились они уже все» промелькнуло в голове, смущение, паника вдруг овладело ею. Вмиг взмокла спина, девушка сбилась с бодрого ритма, покраснела, замолчала, опустила голову.
- Да, мадемуазель, это вам не фосфолипиды при всех рисовать, - неожиданно грубовато сказал Василий Михайлович. Он прошел за спину Марине, направляясь к двери. Резким щелчком отозвалась закрытая щеколда. На обратном пути заведующий взял пакет, который Марина все так же держала на вытянутых руках, махнул ей – мол, чего стоишь, садись.
- Так-с, посмотрим, посмотрим, что вы тут принесли, - Василий Михайлович поставил пакет на стол и принялся выгружать оттуда бутылку коньяка, баночку растворимого кофе, коробку конфет.
- О! Вот это хорошо, вот это очень хорошо! – на стол легла завернутая в фольгу еще горячая курица-гриль.
Эта курица особенно смущала Марину, она долго не верила подружкам, что так надо, что в пакет ВасьМиху, как его называли студенты между собой, нужна именно курица-гриль и обязательно горячая! Она думала, что Ленка с Танькой просто решили над пошутить, опозорить перед профессором Волошиным, таким важным и суровым заведующим кафедрой органической химии, да и перед всем факультетом, университетом! Перед зажмуренными глазами у нее пронеслась картина, как ошеломленный Василий Михайлович достает эту злосчастную курицу, разворачивает, бледнеет, потом вдруг краснеет и, сотрясаясь от гнева, кричит: «Вон! Вон отсюда, хамье!», и Марину с треском вышибают из университета, несмотря на все предыдущие заслуги, повышенный средний балл и почетное второе место на городском конкурсе «Студент года».
Марина тряхнула головой, отгоняя кошмарное видение. А ВасьМих уже разворачивал фольгу, обнажая бесстыдно расставленные поджаренные золотые куриные ляжки.
- Василий Михайлович, я хочу вас … эээ.. поздравить с.. ээээ… всеми прошедшими праздниками, - опять попыталась начать свою так тщательно отрепетированную накануне речь Марина. Но голос ее не слушался, да и слова, так четко и бойко вылетавшие вечером перед зеркалом, сейчас поникли, завяли как прошлогодние тюльпаны и выходили какими-то нелепыми, сказанными не к месту, не по делу и без толку. «Лучше б я сразу к Бороде пошла» - с тоской подумалось ей. Об особо теплом отношении к ней декана ходили просто эпические слухи.
- Так-с, - снова довольно повторил не слушающий ее заведующий, уперев руки в бока и поглядывая на студентку. Марина окончательно запуталась, замолчала и сцепила за спиной руки, отчаянно прокручивая на пальце простенькое серебряное колечко с выпуклой розочкой. Повисло тягостное молчание. Надо было что-то говорить, но что именно Марина не знала, опять начинать про праздники сделало б ее в глазах профессора полной дурой, заявить же прямо, что называется, в лоб, про зачет, означало откровенно признать «тормозок» взяткой, что Марине с ее трепетным отношением к учебе не хотелось совершенно. А ВасьМих, казалось, забыл про студентку. Он поправлял фольгу, потирая руки и оглядываясь вокруг себя, словно что-то искал, убрал со стола банку кофе и конфеты.
- О! – ВасьМих вдруг поднял вверх указательный палец и чуть ли не бегом кинулся в шкафчик, из-за которого встречал девушку. Полы халата взметнулись и мазнули по жирной фольге. Марина не знала, что ей делать. Она присела на краешек стула, стоящего поодаль от стола с «гостинцами от бабушки», и, опустив голову, все вертела и вертела на большом пальце кольцо, не замечая, что уже натерла себе целую ссадину острым выступом лепестка. Иногда она бросала тревожные взгляды на оживленного ВасьМиха, мурлыкающего себе в усы что-то мелодичное. Заведующий достал из шкафчика залапанные стаканы и расставил их возле маслянисто-блестящей курицы, снова нырнул в недра шкафчика, выставил на стол блюдце с парой кусочков уже пожилого, а оттого довольно сморщенного помидора, оглянулся на смущенную студентку:
- Мари, почему ты так далеко сидишь? А ну-ка, подвигайся давай. И никаких отговорок! – ВасьМих, видя отчаянно мотавшую головой девушку, решительно подошел к ней и, взяв ее за руку, буквально подтащил к столу.
- Давай, давай, быстро! – почти прикрикнул он на Марину и силой усадил ее на неудобный круглый высокий табурет без спинки, сам сел напротив на такой же. Ловким движением открыл принесенный коньяк, разлил довольно дешевое спиртное по несвежим стаканам, придвинул один к Марине.
- Ну, прими за лекарство, - скороговоркой пробормотал Василий Михайлович, вскинув глаза наверх, и ловко опрокинул в рот жидкость. Марина ошалело смотрела на кряхтящего заведующего, вытирающего пышные усы рукавом халата.
- Пей, пей! – сказал ВасьМих, увидев, что Марина сидит, не шевелясь.,.
- Нет-нет, Василий Михайлович, я не ….
– Пей! – выкатив глаза, прохрипел чужим голосом ВасьМих.
Марина под внимательным взором завкафа поднесла свой стакан ко рту, чуть отпила и, скривившись, поставила полный стакан обратно.
- Нет, мадемуазель, так дело не пойдет, - удрученно покачал головой профессор.
- Пей! – вдруг гаркнул он и стукнул кулаком по столу. Марина вздрогнула, судорожно сжала грязное стекло рукой и маленькими глотками допила до конца, чудом подавляя рвотный рефлекс. В голове зашумело, глотку пекло, на глаза наворачивались слезы.
- Вот так вот, - заулыбался в усы Василий Михайлович. – Совсем другое дело, Мари.
Заведующий руками разрывал курицу на неаккуратные куски и раскладывал их по развернутой фольге. Марина только сейчас заметила, какие у него огромные кулаки, совсем не профессорские, а какие-то рабочие, в желтых никотиновых пятнами, с квадратными ногтями с заусеницами и пучками жестких черных волос на фалангах.
- Ну-с, между первой и второй, как говорится, - ВасьМих наполнил стаканы снова. Быстро выпил свой, уже, впрочем, не настаивая на том, чтобы Маринка допила и второй до дна. Заведующий, крепко зажав куриную ногу в кулаке, откусывал от нее неаккуратные куски и жевал, поглядывая чуть поплывшую в реальности Марину.
- Ешь, не стесняйся, - ткнул он в нее объеденной костью, - знала же, куда шла, - хохотнул завкаф.
Девушка сидела с опущенной головой, с трудом удерживая коньяк в организме, и пыталась осмыслить, как важный, степенный, уверенный, невероятно строгий и умный заведующий кафедрой, профессор, доктор химических наук, мог быть этим начинающим пьянеть грубым мужиком с застрявшей в усах крошкой, вытирающим жирные лапы об лабораторный халат. И как она, лучшая студентка курса, умница, отличница и пай-девочка, смогла мало того, что умудриться провалить зачет, так еще и сейчас сидеть напротив этого мужлана и пить с ним дешевый коньяк из залапанных несвежих стаканов.
Василий Михайлович отбросил кость и снова налил себе.
- Так-с, мадемуазель, - сказал он, подняв полный стакан, - я вас внимательно слушаю. Только давай без этих «поздравляю с праздником» и прочей херни, - поморщился он и выпил коньяк, все также ловко опрокинув его одним быстрым движением.
- Василий Михайлович, я бы хотела пересдать зачет пораньше, я …
- Ну валяй, пересдавай! – перебил ее профессор, великодушно махнув рукой.
- К-к-как? Сейчас? З-з-здесь? – Марина от внезапно нахлынувшего страха почему-то начала заикаться. – Но ведь вы… мы пили, то есть, вы… как же…
- А вот так, Мари, - ВасьМих развязно положил руку ей на коленку, - давай, сдавайся.
На последнем слове профессор беззвучно затрясся в приступе смеха, больно сжимая колено Марины огромной ладонью. Девушка онемела.
- Сдавай и сдавайся, сдавайся, ты слышала, иии, уууу, иххи-хи, эк я тебя поймал, да, Мари? – утирая выступившие слезы, смеялся завкаф. Он еще некоторое время посмеялся, опустив голову.
- Дааа, - протянул он, отпустив, наконец, сдавленную девичью коленку. Встал, оглушительно зевнул, потянулся всем телом, прогнувшись в спине, будто разминал затекшие от долгого сидения мышцы. Марина боролась с подступающими вдруг обидными слезами, вскидывала глаза вверх, чуть надавливая на уголки, спасая старательно наложенную утром тушь.
- Василий Михайлович, я… - всхлипывая, начала Марина, когда странный звук заставил ее обернуться и онеметь снова. Заведующий, уронив подбородок на грудь и опираясь на стену левой рукой, мочился в раковину. Задорная желтая струя бойко била в облупившийся умывальник, брызги мелким янтарным веером разлетались в разные стороны, иногда мощно обдавая стенку впереди, когда ВасьМих, в ритме несущего его вдаль алкогольного поезда, слишком уж подавал вправо. Но вот струя обмельчала, сбавила напор и уже не долетала до дальней стенки умывальника, обессилено падала ровно вниз, влекомая неумолимым земным притяжением.
Марина заворожено смотрела, как из складок крайней плоти закатилась последняя парочка капель, которые Василий Михайлович струсил, дернувшись всем телом как-то влево и вниз.
Завкаф, не пряча член в штаны и покачиваясь, грузно дошел до кресла в дальнем углу комнаты, увалился в него, расставил широко ноги. Вялый член улиткой свернулся на левом бедре.
- Иди сюда, Мари, - махнул рукой профессор, - давай, пересдавай зачет пораньше. Люблю отработки, - мечтательно проговорил ВасьМих, запрокинув голову назад.
Марина на негнущихся ногах подошла к креслу, не сводя глаз с комочка плоти между расставленными полными ногами заведующего. Вблизи она заметила выбивающиеся из ширинки светлые седые курчавые волосы, капельку мочи, зависшую на кончике члена.
- Ну чего ты стоишь? – недовольно и нетерпеливо поморщился Василий Михайлович. – Давай уже соси, стоит тут, тоже мне, мадемуазель нашлась!
Заведующий грубо потянул девушку за руку вниз, так что та упала на пол коленками, и, схватив ее за тугой хвост, уткнул лицом себе в пах.
В нос Марине ударил резкий запах – смесь мочи и терпкого пота, давно нестиранных брюк и копченой курицы. К горлу вдруг волной подкатил выпитый коньяк и задержался, как бы раздумывая последнюю секунду, но тут же неукротимым водопадом выплеснулся наружу. На грязный халат, на серые засмальцованные брюки, на светлую рубашку в мелкую полоску, на член-ракушку в седых завитках. Коньяк, вперемешку с пережеванными кусками курицы и шкурками помидора, разбавленный желудочным соком, заливал пах профессора теплой вонючей массой, стекал по бедру на кресло, а оттуда медленными каплями на пол. Желудок Марины, словно вывернутый чулок, был уже давно пуст, но девушку продолжали сотрясать судорожные спазмы, сопровождающиеся страшными утробными звуками. Наконец она совладала с организмом, поднялась с колен и потянулась к умывальнику.
- Ах ты маленькая, вонючая, наглая тварь! – к ошалевшему Василию Михайловичу вернулся дар речи. – Ах ты сучка драная! – распалялся он все больше и больше, пока Марина молча полоскала рот и умывалась. – Да я тебя, дрянь такую… да я… да ты знаешь, что я с тобой сделаю, ты мокрощелка! Сцыкуха! Пиздорванка малолетняя! Да я…
- Захлопнись, - лениво и негромко сказала умывшаяся Марина, очищая ладонью джинсы от случайных капель рвоты. – Импотент несчастный. Сиди и дрочи.
Девушка прошлась до столика, смахнула с него все на пол, катнула носком кроссовка упавшую бутылку, из которой ритмичными рывками хлюпала, вытекая, янтарная жидкость. Дошла до двери, отомкнула ее торчащим в замке ключом, и вышла из подсобки.
ВасьМих вздрогнул, когда ключ в замке провернулся еще раз. На этот раз с обратной стороны.
- Сучка! – взвизгнул он в закрытую дверь.
- Ооох, су-уу-ууучка, - катались со смеху Танька с Ленкой, слушая рассказ Марины о походе за зачетом. Марина чуть улыбалась, незаметно для самой себя проворачивая на пальце серебряное кольцо с острым выступающим лепестком.
- Ну а зачет, Мариш? Зачет-то ты хоть получила? – вдруг спросила Танька.
- Получила, к Бороде сходила, - подмигнула Марина…
